«Облачный атлас»: Рецензия Киноафиши
Экранизация бестселлера Дэвида Митчелла «Облачный атлас» подхватила масштабную претензию на изображение великой мозаики мира, созданной из разных исторических эпох, причем не только прошедших и нынешней, но и будущих, – претензию, пронизывавшую «Источник» Даррена Аронофски, в российском прокате ставший, для простоты дела, «Фонтаном». И хотя опусу Тома Тиквера и сестробратьев Вачовски в визуальном отношении далеко до запредельных красот «Источника», зато в киноверсии митчелловского романа не три эпохи, как у Аронофски, а целых шесть. Одна цепочка событий развивается в 1849 году у островов Тихого океана, другая – в 1936 году в Кембридже, третья – в 1973-м в Сан-Франциско, четвертая – в 2012-м в Лондоне, пятая – в 2144-м в Нео-Сеуле, а шестая вообще открывается титром «Большой остров, 106 зим после крушения». Героев этих замысловато переплетающихся новелл играют одни и те же актеры; некоторые воплощают аж по шесть персонажей, причем и мужчин, и женщин, и белых, и чернокожих, и азиатов. Сама по себе идея такого актерского перевоплощения, конечно, небезынтересна, но учитывая, сколько килограммов грима водружено на лица, концептуальная идея о родственности и параллелизме судеб очень быстро превращается в полуцирковую игру с бесконечными переодеваниями. Вдобавок новеллы выдержаны в совершенно разных тональностях, никак не подходящих друг другу ни по настроению, ни по смыслу. Трагедия влюбленного и непризнанного композитора то и дело перемежается беспримесной комедийно-водевильной историей про издателя, засаженного братом-кредитором в дом престарелых, и обе они переплетаются с насыщенным единоборствами сюжетом о сопротивлении тоталитаризму, сделанным в духе «Матрицы» и «Эквилибриума». Добавьте сюда журналистскую борьбу с происками нефтяников в атомной отрасли, историю превращения молодого человека в аболициониста, то есть борца за права негров, и рассказ об установлении дружбы между дикарями и пилотами воздушных судов, ожидающими прибытия космолета, – и винегрет получится полным и бесповоротным. Пока юноша, застигнутый родителями своей пассии, прикрывает гениталии подвернувшимся под руку котом (из-за чего падает, покусанный, из окна, чтобы в его больничной карте записали: «Причина полученных повреждений – киска»), – аборигены общаются с воздухоплавателями на автопародийном языке магистра Йоды: «Вот брат мой старший, о ком вещала я», в то время как их искушает дьявол, словно сошедший с советских карикатур на американский империализм. И тут же один из персонажей провозглашает: «Подобно Солженицыну, томившемуся в Вермонте, я буду трудиться в изгнании, но в отличие от Солженицына я буду не один», после чего камера переводит взгляд на Сьюзен Сарандон, символизирующую то, что герой отныне не одинок. Видимо, авторы фильма не подозревают, что Солженицын, обосновавшийся в США, тоже был женат, иначе тему духовного одиночества они не свели бы к вопросу наличия или отсутствия подруги сердца.
Вообще, идея о взаимопереплетении и взаимопродолжении конкретных судеб в сердцевине более или менее отдаленных друг от друга эпох – вполне симпатична и многое обещает. Тем более что создатели «Облачного атласа» явно не чужды опыту европейской физики ХХ столетия («Наши жизни и наши решения подобны путям движения квантов»), но в еще большей степени – опыту новейшей европейской философии, связанному с трудами Бубера, Левинаса и Рикёра («Существовать – значит быть воспринятым; существовать возможно только через глаза Другого»). Однако благое намерение в данном случае совершенно утонуло в непримиримой разноголосице несочетаемых жанров, стилей и биографий, а до неприличия детский (и в прямом и в переносном смысле) финал окончательно превратил эту мозаику в своего рода святочный диснейленд.
Сергей Терновский
