«Мертвые ласточки»: Рецензия Киноафиши
Беда, ох, беда! Одолели Сашку влюбленные женщины. От первой, беременной, ему даже в лес пришлось убежать: спрятаться решил на недельку, «пока проблема не рассосется» (как именно она должна «рассосаться» за пару дней, не спрашивайте). А вторая девушка и вовсе кикиморой оказалось. Впрочем, сердцеед наш кудрявый сам во всем виноват: нечего было песни тоскливые посреди чащи горланить. Услышала их ведьма – и дрогнула. И давай Сашке подарки дарить: то шишек ему принесет, то туесок с ягодами, то зайчика. И все шепчет-шепчет-нашептывает: мол, если влюбишься в меня и жить со мной будешь – не пожалеешь…
«Мертвые ласточки» Натальи Першиной – это тот случай, когда фильм очень хочется похвалить (благо есть за что), однако любой положительный аргумент тянет за собой десяток разнокалиберных «но». Другими словами, за каждым плюсом здесь коварно спрятался минус. Хотя, казалось бы: а) «Ласточки» – один из первых игровых проектов, снятых на киностудии Горького после перерыва в 13 лет (а значит, есть смысл говорить о возрождении киноконцерна); б) перед нами хоррор, причем на фольклорной основе, и отношение к фольклору в данном случае не такой формальное, как, например, в «Русалке» Подгаевского; в) авторы пытаются не просто пугать, но ищут для своего фильма особую ауру, которая и будет отличать его от других «ужастиков», стандартизированных до изжоги.
Тем не менее, смотришь «Ласточек» – и то и дело ловишь себя на мысли, что машина времени все-таки существует. И что кто-то слетал на ней в 80-е и теперь дарит нам неизвестную доселе детскую киносказку. Или привез оттуда людей, которые бегло ознакомились с новыми технологиями – и стали использовать их в своих старых, привычных целях. Вот, например, ползает по избушке страшно-смешная безногая старушенция – и пламенный привет передает из прошлого века. Театральный свет, дым, костюмы, эффекты, цветокоррекция – всё это как-то подозрительно напоминает советские телефильмы для детей. И запах нафталина (сначала едва различимый) постепенно становится все сильней и сильнее. Конечно, это касается в основном эпизодов, связанных с мистикой, но все же…
Беда другая: фильм категорически не желает дружить с логикой. Вот сидят два человека в лесной избенке, на дворе ночь, а смертушка неминучая где-то рядом гуляет. И парни уже с ней сталкивались: товарищ их в чаще сгинул, мертвый родич заходил в гости чайку испить. А вчера вечером и вовсе какая-то когтистая тварь рвала в щепки их бревенчатое укрытие (собственно, они и живы только потому, что чудовище не нашло щелочки, куда можно влезть). В общем, любое вменяемое существо в такой ситуации забаррикадировалось бы по мере сил и нос во двор не высовывало. А что делают наши ребята? Один из героев встает: «Что-то хочется чаю, – говорит он. – Пойду-ка я к реке за водой. Ты дверь-то не закрывай»… Вот что за сценарные костыли, а? Нет, я понимаю, что авторам надо каким-то образом запустить нечистую силу внутрь. Но не таким же убогим способом! Ведь если персонаж «забыл», что за дверью Смерть, почему мы должны помнить об этом? И как после этого поверить в происходящее? – да никак.
Самое странное, что ляпы такого рода делает ученица Юрия Арабова (сценарную мастерскую Наталья Першина заканчивала именно у него). Не все гладко и с диалогами, впрочем, это уже детали. Гораздо сильнее настораживает финал. Во-первых, он никак не подготовлен сценарно (у нас нет информации, что власть лесных обитателей распространяется на город, тем не менее, они каким-то образом достали героя, который из леса сбежал). Во-вторых, финальный эпизод немного выбивается из общей стилистики. С другой стороны, одна из главных идей фильма («нельзя использовать природу в своих целях, она обязательно отомстит») приобретает вполне конкретную визуальную форму и превращается из абстракции в метафору. (Что как раз очень даже неплохо). Тем не менее, этот «плюс» снова «идет под ручку» с двумя «минусами». И так весь фильм: шаг в правильном направлении – и два обратно. Такая вот колдовская «хореография».
Вера Алёнушкина
