«Стертая личность»: Рецензия Киноафиши

Вторая режиссёрская работа актёра Джоэла Эдгертона построена как каскад флэшбэков, постепенно раскрывающих все аспекты поворотного события в жизни главного героя, сыгранного Лукасом Хеджесом — это почти традиционное кино, умело извлекающее из зрителя нужные эмоции; но несколько эпизодов в коррекционном учреждении ненадолго превращают мелодраму в сновидческую антиутопию, в триллер — отчасти из-за присутствия на экране параноидального персонажа Ксавье Долана, переходящего от публичной экзальтации к зловещему шепоту.

«Стёртая личность» — экранизация автобиографической книги журналиста, писателя и ЛГБТ-активиста Гаррарда Конли, который в середине нулевых по инициативе родителей безуспешно лечился от гомосексуализма в центре коррекционной терапии. Фильм Эдгертона встаёт в ряд современных фильмов о мироощущении гомосексуального подростка: «Назови меня своим именем» Луки Гуаданьино, «С любовью, Саймон» Грега Берланти, «Неправильное воспитание Камерон Пост» Дезире Акхаван, в котором героиня Хлои Грейс Морец, взрослеющая в начале девяностых, также оказывалась в коррекционном центре (в разное время с подобного рода терапией столкнулось около 700 тысяч американцев).

Текущая политическая повестка Голливуда — не просто обслуживание идеологии, это дверь, широко открытая для новых героев и для историй, которые не были рассказаны прежде или были рассказаны по-другому, с других позиций. Априорная трагедия персонажей, зашитая в гей-кино восьмидесятых, девяностых и даже нулевых — проекция социальной стигмы и долгая культурная инерция: кодекс Хейса, тридцать лет нависавший над Голливудом, предписывал по ходу действия убить «перверта» или подчеркнуть его моральное уродство, исключённость из среды «нормальных» людей.

В сегодняшнем американском кино гомосексуальные персонажи уже вышли из гетто в мир универсальной человеческой проблематики: часто, как в соцреализме, речь идёт о конфликте хорошего с лучшим — добрым, любящим друг друга людям не хватает эмпатии и навыков коммуникации, чтобы до конца понять ближнего. Формально удерживаясь в границах жанр coming-of-age, эти фильмы адресованы не столько молодым людям, сколько их родителям — тем, кто в силу воспитания, убеждений и предубеждений рискует совершить непоправимую ошибку, стерев собственного ребёнка из будущего.

Если Гуаданьино в своей ретро-картине о начале восьмидесятых изображает почти идеальных взрослых, ненавязчиво помогающих подростку пройти через первую гомосексуальную влюблённость, то у Эдгертона, на правах австралийца пригласивший на роли родителей двух актёров из своей части света — Николь Кидман и Рассела Кроу, отец-священник оказывается неспособен с первой попытки сделать выбор между сыном и религией, а его жена слишком долго существует в состоянии подчинения — пока под влиянием страданий единственного ребёнка не обретает субъектность и собственный голос.

Голос обретает и герой-подросток, мечтающий стать писателем и в итоге им ставший — в финале он произносит слова, обращённые ко всем взрослым мира, одно из революционных требований, сформулированных нашим временем: родитель — не хозяин своего ребёнка, он не вправе его менять; если старший и младший перестали понимать друг друга, если отдельная семья не поспевает за стремительными трансформациями общества, измениться должен старший — как бы это ни было сложно.